Cookies managing
Cookie Settings
Cookies necessary for the correct operation of the site are always enabled.
Other cookies are configurable.
Other cookies are configurable.
Мариуполь
Осколками снаряда маме перебило ноги — она закрыла собой внука
Вадим, частный предприниматель, владелец СТО
Последствия осады Мариуполя, 12 марта 2022 г.
24-го в 5.30 утра меня разбудила дочка от первого брака, живущая в Харькове: «Папа, началась война, нас бомбят!». Мы с женой еще спали, рядом 10-месячный сын. Я не поверил, зашел в YouTube…
В первый же день накупили воды, молочной смеси и памперсов на полгода вперед. На пятый день закрылись все магазины, началось мародерство и бои на окраинах города, тогда же я увидел первые сгоревшие машины, первые трупы…
В первый же день накупили воды, молочной смеси и памперсов на полгода вперед. На пятый день закрылись все магазины, началось мародерство и бои на окраинах города, тогда же я увидел первые сгоревшие машины, первые трупы…
Улица Мариуполя во время блокады города российскими войсками
Все двери и 22 окна вместе с рамами вылетели как бумага
В начале марта отключили связь и свет, но мы были в привилегированном положении. У нас большой частный дом, и в первый же день я заготовил 2,5 тонны воды, запасся бензином, на котором работал генератор. В топливном котле сжигал отработанное масло, дрова, пластик и т.п. Выживание занимало целый день, но благодаря этому семья находилась в относительном комфорте до 12 марта…
В тот день я с отцом перекачивал воду из цистерны на улице в домашний резервуар. Мама вывезла коляску с ребенком на улицу, он спал под навесом. Примерно в 9.30 в школу напротив дома прилетел первый снаряд, мама выскочила на улицу забрать внука, и в этот момент прилетело еще раз — прямо в наш двор, военные потом сказали, что это 152-я гаубица. Сразу вылетели как бумага все двери и 22 окна вместе с рамами. Маме осколками перебило ноги — она закрыла собой внука, коляску прошило насквозь, но по касательной, сын не пострадал... Я увидел столп пыли, услышал крик отца. Мы быстро затащили маму в дом, она обмякла — очень большие раны были и кровопотеря, от моего крика пришла немного в себя. Одну ногу перетянули шнуром от электробритвы, вторую — ремнем.
Ей перерезало осколком кость, нога болталась на мягких тканях ниже колена. Из трех моих машин две разбило взрывом, но на оставшейся мы помчались в больницу Скорой помощи. Там маму перевязали и сказали, что, если после таких травм доживет до утра — уже чудо. Я ей, конечно, соврал, мол, врачи обещали, все будет в порядке. И стал договариваться о переводе в больницу №2 — областную. На тот момент она уже была захвачена русскими. В общем, вынесли мы маму, погрузили в нашу легковушку — ни одна скорая не соглашалась, потому что русские отбирали авто и брали в заложники медперсонал.
Приехали, русские нас с отцом проверили, не военные ли. В больнице не было света, генератор обеспечивал электричеством только подвал и операционную на втором этаже. Поэтому она превратилась в кухню и во все что угодно, но здесь же и оперировали. Обеззараживать инструмент нечем, как нет и возможности готовить стерильные перевязки, а как работать с открытыми вырванными кусками плоти в 15-20 см, если всего этого нет? Медикаменты тоже на вес золота. И зав отделением травматологии мне сказал: я в таких условиях работать не буду. Плюс ко всему постоянные русские бомбардировки, не прицельные, но в больницу прилетало.
В начале марта отключили связь и свет, но мы были в привилегированном положении. У нас большой частный дом, и в первый же день я заготовил 2,5 тонны воды, запасся бензином, на котором работал генератор. В топливном котле сжигал отработанное масло, дрова, пластик и т.п. Выживание занимало целый день, но благодаря этому семья находилась в относительном комфорте до 12 марта…
В тот день я с отцом перекачивал воду из цистерны на улице в домашний резервуар. Мама вывезла коляску с ребенком на улицу, он спал под навесом. Примерно в 9.30 в школу напротив дома прилетел первый снаряд, мама выскочила на улицу забрать внука, и в этот момент прилетело еще раз — прямо в наш двор, военные потом сказали, что это 152-я гаубица. Сразу вылетели как бумага все двери и 22 окна вместе с рамами. Маме осколками перебило ноги — она закрыла собой внука, коляску прошило насквозь, но по касательной, сын не пострадал... Я увидел столп пыли, услышал крик отца. Мы быстро затащили маму в дом, она обмякла — очень большие раны были и кровопотеря, от моего крика пришла немного в себя. Одну ногу перетянули шнуром от электробритвы, вторую — ремнем.
Ей перерезало осколком кость, нога болталась на мягких тканях ниже колена. Из трех моих машин две разбило взрывом, но на оставшейся мы помчались в больницу Скорой помощи. Там маму перевязали и сказали, что, если после таких травм доживет до утра — уже чудо. Я ей, конечно, соврал, мол, врачи обещали, все будет в порядке. И стал договариваться о переводе в больницу №2 — областную. На тот момент она уже была захвачена русскими. В общем, вынесли мы маму, погрузили в нашу легковушку — ни одна скорая не соглашалась, потому что русские отбирали авто и брали в заложники медперсонал.
Приехали, русские нас с отцом проверили, не военные ли. В больнице не было света, генератор обеспечивал электричеством только подвал и операционную на втором этаже. Поэтому она превратилась в кухню и во все что угодно, но здесь же и оперировали. Обеззараживать инструмент нечем, как нет и возможности готовить стерильные перевязки, а как работать с открытыми вырванными кусками плоти в 15-20 см, если всего этого нет? Медикаменты тоже на вес золота. И зав отделением травматологии мне сказал: я в таких условиях работать не буду. Плюс ко всему постоянные русские бомбардировки, не прицельные, но в больницу прилетало.
Травма, полученная мамой Вадима
Фото предоставлено респондентом
Травма, полученная мамой Вадима
Фото предоставлено респондентом
Травма, полученная мамой Вадима
Фото предоставлено респондентом
Городская больница №2 (Мариуполь)
Соседи пошли позвонить — даже не все части тел удалось найти
Моя жена — операционная медсестра, мы пошли в ее отделение, я позвал заведующую, в итоге маму прооперировали, поставили капельницу и дали какой-то антибиотик. Прооперировали, это громко сказано — стянули ниткой рану, чтобы не разваливалась. Ничего не фиксировали, нога так и продолжала болтаться на мягких тканях. В это время шли уличные бои, при нас взяли в плен двух украинских военных.
Домой я шел пешком, оставил папе машину. Везде расстрелянные из автоматов авто, в одних «Жигулях» семейная пара — очень многие их видели, блокпост в сторону Володарска. Просто расстреляли. Так мертвые и сидели, наверное, с неделю. А прохожие сливали с этой машины топливо, потому что надо было заправлять генераторы, как-то выживать — как во Вторую мировую, когда снимали одежду с убитых.
На следующий день папа приехал домой уже на полуразбитой машине, осколками посекло. Так он ходил в больницу почти неделю, набирал в колодце воду и носил пациентам — в коридорах раненые просто умирали от жажды. И едой делился, люди ведь неделю не ели. Русские лишь один раз привезли воду на всю больницу — литров сто, наверное. И это за пять дней.
А один раз я пришел маму проведать, и спрашиваю у молодых русских солдат — а вы зачем здесь? Те подозвали командира: «Ты что, азовец?», начали меня раздевать, проверять документы. «От азовцев-фашистов вас освободить пришли», — говорит. А кого они трогали, эти азовцы?
Отец приходил домой лишь за продуктами, и снова уходил. Мы обнимались, и я не знал, увижу ли его еще. Приходит на следующий день, слава богу, живой. А многие уходили и не возвращались. Так мои соседи пошли позвонить — пять женщин и один мужчина, их миной убило сразу — даже не все части тел удалось найти, у кого-то ноги, у кого-то полголовы. Они все время просидели в подвале школы напротив. А тут поднялись на проспект Строителей и даже не дошли до места, откуда собирались звонить.
У соседки нашей два сына — один в ВСУ, а второй ушел искать точку, чтобы позвонить — и не вернулся. Вообще, если через три дня нет известий, скорее всего, убили.
У брата родственник тестя просто пропал — его не было две недели, везде обыскали — глухо. Сегодня говоришь с человеком, а завтра его уже нет. Среди моих знакомых очень много раненых и погибших. А 90%, если не больше, потеряли жилье.
Моя жена — операционная медсестра, мы пошли в ее отделение, я позвал заведующую, в итоге маму прооперировали, поставили капельницу и дали какой-то антибиотик. Прооперировали, это громко сказано — стянули ниткой рану, чтобы не разваливалась. Ничего не фиксировали, нога так и продолжала болтаться на мягких тканях. В это время шли уличные бои, при нас взяли в плен двух украинских военных.
Домой я шел пешком, оставил папе машину. Везде расстрелянные из автоматов авто, в одних «Жигулях» семейная пара — очень многие их видели, блокпост в сторону Володарска. Просто расстреляли. Так мертвые и сидели, наверное, с неделю. А прохожие сливали с этой машины топливо, потому что надо было заправлять генераторы, как-то выживать — как во Вторую мировую, когда снимали одежду с убитых.
На следующий день папа приехал домой уже на полуразбитой машине, осколками посекло. Так он ходил в больницу почти неделю, набирал в колодце воду и носил пациентам — в коридорах раненые просто умирали от жажды. И едой делился, люди ведь неделю не ели. Русские лишь один раз привезли воду на всю больницу — литров сто, наверное. И это за пять дней.
А один раз я пришел маму проведать, и спрашиваю у молодых русских солдат — а вы зачем здесь? Те подозвали командира: «Ты что, азовец?», начали меня раздевать, проверять документы. «От азовцев-фашистов вас освободить пришли», — говорит. А кого они трогали, эти азовцы?
Отец приходил домой лишь за продуктами, и снова уходил. Мы обнимались, и я не знал, увижу ли его еще. Приходит на следующий день, слава богу, живой. А многие уходили и не возвращались. Так мои соседи пошли позвонить — пять женщин и один мужчина, их миной убило сразу — даже не все части тел удалось найти, у кого-то ноги, у кого-то полголовы. Они все время просидели в подвале школы напротив. А тут поднялись на проспект Строителей и даже не дошли до места, откуда собирались звонить.
У соседки нашей два сына — один в ВСУ, а второй ушел искать точку, чтобы позвонить — и не вернулся. Вообще, если через три дня нет известий, скорее всего, убили.
У брата родственник тестя просто пропал — его не было две недели, везде обыскали — глухо. Сегодня говоришь с человеком, а завтра его уже нет. Среди моих знакомых очень много раненых и погибших. А 90%, если не больше, потеряли жилье.
Бомбардировка Мариуполя российскими войсками
Сегодня говоришь с человеком, а завтра его уже нет. Среди моих знакомых очень много раненых и погибших. А 90%, если не больше, потеряли жилье
Мы приняли решение ехать на Крым
В общем, на пятый день забрали мы маму домой, с женой перевязали, я сделал из деревяшки фиксатор на ногу, потому что стопа была вывернута в сторону. Поставили капельницу, укололи, а на следующий день ей стало хуже. Жена просветила о состояниях перед комой — стопор, сопор и потом, собственно, кома. Когда наступил сопор, я сел в машину, пульс почти не прощупывался, сатурация была 72, руки холодные, ноги тоже. На момент приезда в больницу она уже хрипела и теряла сознание.
Через час с чем-то пришла в себя в реанимации, а на 12-й день мы вывезли ее в Крым. Хотели в Запорожье, но туда добираться двое суток — она бы просто не дожила. Или родителей расстреляли бы по дороге — много расстрелянных машин стояло по обочинам. И мы приняли решение ехать на Крым, тем более, что у нас родственники в Севастополе. В Севастополь русские проехать не дали, маму увезли в Джанкой, там сделали операцию, перелили кровь, оказали реальную помощь. Очень хороший оказался доктор, но условия просто ужасные, здание практически аварийное.
Прошу прощения, звонят из «Сохнута» — мама застряла в Грузии, и мы ее вытягиваем, поэтому я параллельно на связи с раввином, израильтянами, чтобы ее быстрее транспортировать.
Из Джанкоя мама написала раввину Мариуполя Мендлу Коэну с просьбой вывезти меня с женой и ребенком из города. Параллельно родственники в Израиле искали способы нас эвакуировать. У нас-то связи не было, потом обо всем узнали.
В общем, на пятый день забрали мы маму домой, с женой перевязали, я сделал из деревяшки фиксатор на ногу, потому что стопа была вывернута в сторону. Поставили капельницу, укололи, а на следующий день ей стало хуже. Жена просветила о состояниях перед комой — стопор, сопор и потом, собственно, кома. Когда наступил сопор, я сел в машину, пульс почти не прощупывался, сатурация была 72, руки холодные, ноги тоже. На момент приезда в больницу она уже хрипела и теряла сознание.
Через час с чем-то пришла в себя в реанимации, а на 12-й день мы вывезли ее в Крым. Хотели в Запорожье, но туда добираться двое суток — она бы просто не дожила. Или родителей расстреляли бы по дороге — много расстрелянных машин стояло по обочинам. И мы приняли решение ехать на Крым, тем более, что у нас родственники в Севастополе. В Севастополь русские проехать не дали, маму увезли в Джанкой, там сделали операцию, перелили кровь, оказали реальную помощь. Очень хороший оказался доктор, но условия просто ужасные, здание практически аварийное.
Прошу прощения, звонят из «Сохнута» — мама застряла в Грузии, и мы ее вытягиваем, поэтому я параллельно на связи с раввином, израильтянами, чтобы ее быстрее транспортировать.
Из Джанкоя мама написала раввину Мариуполя Мендлу Коэну с просьбой вывезти меня с женой и ребенком из города. Параллельно родственники в Израиле искали способы нас эвакуировать. У нас-то связи не было, потом обо всем узнали.
Под навесом лежал труп мужчины с развороченным лицом — это уже как атрибут улицы — трупы просто лежат, ходишь мимо них, смотришь
А пока мы как-то выживали, я заделал целлофаном выбитые окна, вставил криво-косо временные двери, саморезами пришпандорил окна, забил их пенопластом. Но, поскольку продолжались сильные обстрелы, то окна и двери могли вылетать по четыре раза за ночь. Отопление оставил только на втором этаже. Крыша, правда, так и осталась дырявая. Не успел. Первое время готовили в мультиварке, а потом начали экономить бензин и варили уже на костре. Обычная жизнь превратилась в выживание.
С русскими несколько раз пересекался. Однажды они ограбили местный магазинчик, разложили товары по картонным коробкам, поставили двух эталонных военных в темных очках и экипированных с иголочки, все приталено, — я таких только в голливудском кино видел — и вручали под камеры. А то, что продукты-то все украинские — кого это волнует, картинка уже готова.
«Дали же вам три дня, чтобы уйти»
16 марта к нам пришли русские — нам надо двор посмотреть! Вы что не видите двор? А у нас от взрыва забор почти снесло — все как на ладони. Зашли в дом, поднялись на все этажи, осмотрели, сказали, ой, какая хорошая огневая точка, спросили, связан ли я с ВСУ, были ли тут украинские солдаты и т.п. Уходя, удивились, как так вышло, что дом наш разбили, а в молокозавод не попали — он в нескольких улицах от нас.
В другой раз я пошел звонить — это всегда занимало 3-4 часа, однажды мне удалось поймать Интернет под определенным углом на 8 этаже полусгоревшего дома, причем под минометным огнем. В общем, пошел звонить, а паспорт оставил в другой куртке. Остановили на блокпосту, сняли с велосипеда, начали раздевать. «Когда ты успел переодеться, где твои подельники!». Я сказал, что живу рядом, на велосипеде пять минут, могу привезти паспорт. Да-да, конечно. Так мы тебя и отпустили. В общем, отрядили со мной двух военных лет сорока. Считай, повезло. Могли закрыть или убить. По дороге говорили со мной, уверяли, что в Украине выпускают книги для детских садов, где Путин назван ху..лом. Какие книги для детских садов с Путиным? А если и так, спрашиваю, это причина для убийства мирных жителей? Одного удалось убедить, второй просто молча злился. Нервный такой, когда меня остановил, передернул затвор. Ему напарник: да успокойся, он не дергается. Очень обстрелов боялся — отойдите с центра улицы — идите туда, идите сюда, когда зайдем, предупреди жену, мы будем на взводе и т.п.
Идем, а этот злой, бурчит: «Дали же вам три дня, чтобы уйти, что за народ». И тут я не выдержал. «У тебя есть квартира», — спрашиваю. «Ну», — отвечает он.
Вот представь, ты живешь в своей квартире, документы у тебя есть на нее, детство твое здесь прошло. И вдруг приходит какой-то мудак и приказывает выселиться в три дня! Вещички соберёшь и уйдешь? До дома шли в полном молчании...
В общем, показал я документы, забрал велосипед и поехал к торговому техникуму. Там под навесом лежал труп мужчины с развороченным лицом — это уже как атрибут улицы — трупы просто лежат, ходишь мимо них, смотришь.
Дозвониться тогда не удалось, на следующий день поймал связь. Пока меня не было, приходили русские. Тарабанили в дверь, а жена как раз ребенка кормила — в общем, они отломали кусок забора, залезли в дом, жену увидели и ушли. Так и жили, я ходил в дом родителей — квартира их сгорела, прямое попадание, они жили на пятом этаже. Шестой упал на пятый, двухэтажная получилась.
С русскими несколько раз пересекался. Однажды они ограбили местный магазинчик, разложили товары по картонным коробкам, поставили двух эталонных военных в темных очках и экипированных с иголочки, все приталено, — я таких только в голливудском кино видел — и вручали под камеры. А то, что продукты-то все украинские — кого это волнует, картинка уже готова.
«Дали же вам три дня, чтобы уйти»
16 марта к нам пришли русские — нам надо двор посмотреть! Вы что не видите двор? А у нас от взрыва забор почти снесло — все как на ладони. Зашли в дом, поднялись на все этажи, осмотрели, сказали, ой, какая хорошая огневая точка, спросили, связан ли я с ВСУ, были ли тут украинские солдаты и т.п. Уходя, удивились, как так вышло, что дом наш разбили, а в молокозавод не попали — он в нескольких улицах от нас.
В другой раз я пошел звонить — это всегда занимало 3-4 часа, однажды мне удалось поймать Интернет под определенным углом на 8 этаже полусгоревшего дома, причем под минометным огнем. В общем, пошел звонить, а паспорт оставил в другой куртке. Остановили на блокпосту, сняли с велосипеда, начали раздевать. «Когда ты успел переодеться, где твои подельники!». Я сказал, что живу рядом, на велосипеде пять минут, могу привезти паспорт. Да-да, конечно. Так мы тебя и отпустили. В общем, отрядили со мной двух военных лет сорока. Считай, повезло. Могли закрыть или убить. По дороге говорили со мной, уверяли, что в Украине выпускают книги для детских садов, где Путин назван ху..лом. Какие книги для детских садов с Путиным? А если и так, спрашиваю, это причина для убийства мирных жителей? Одного удалось убедить, второй просто молча злился. Нервный такой, когда меня остановил, передернул затвор. Ему напарник: да успокойся, он не дергается. Очень обстрелов боялся — отойдите с центра улицы — идите туда, идите сюда, когда зайдем, предупреди жену, мы будем на взводе и т.п.
Идем, а этот злой, бурчит: «Дали же вам три дня, чтобы уйти, что за народ». И тут я не выдержал. «У тебя есть квартира», — спрашиваю. «Ну», — отвечает он.
Вот представь, ты живешь в своей квартире, документы у тебя есть на нее, детство твое здесь прошло. И вдруг приходит какой-то мудак и приказывает выселиться в три дня! Вещички соберёшь и уйдешь? До дома шли в полном молчании...
В общем, показал я документы, забрал велосипед и поехал к торговому техникуму. Там под навесом лежал труп мужчины с развороченным лицом — это уже как атрибут улицы — трупы просто лежат, ходишь мимо них, смотришь.
Дозвониться тогда не удалось, на следующий день поймал связь. Пока меня не было, приходили русские. Тарабанили в дверь, а жена как раз ребенка кормила — в общем, они отломали кусок забора, залезли в дом, жену увидели и ушли. Так и жили, я ходил в дом родителей — квартира их сгорела, прямое попадание, они жили на пятом этаже. Шестой упал на пятый, двухэтажная получилась.
Жилые кварталы Мариуполя после обстрелов
Машина от раввина
Однажды пошли посмотреть дом тещи — тоже полностью сгорел, ворота открыты, расстроились… На обратной дороге увидели расстрелянную машину волонтеров — грузопассажирский Mercedes Vito — мужчина сидел, женщина, а сзади старушка и, возможно, ее внук. Трупы. Все гражданские. Сзади медикаменты, зубная паста, физраствор в ящиках…
Русские танки стояли на Кирова, по пути несколько раз проверили паспорта. Домой зашли, я прилег, и тут же вбегает жена: «К нам ломятся через забор — зовут тебя». Выхожу. «Ты — Вадим, автомеханик? За тобой рав Мендл Коэн машину прислал. Другой не будет». А я следил за домом брата, его собаками, рыбками, кота кормил, хозяйку которого спас брат с семьей. И как все это бросить?
Они говорят, пять минут на сборы, если сейчас не уедешь, ДНР-овцы будут закрывать город, тебя могут призвать в их армию. Мол, все серьезно. Еще одним катализатором стало то, что за пару дней до этого русские расположились в школе прямо напротив нашего дома — танками повалили забор, и начали прямо со школьного двора вести огонь.
Минометы, БМД — это было очень громко, и я волновался за сына, чтобы у него нервная система не пошатнулась. В общем, пока жена собиралась, побежал к дому брата и попросил соседей кормить собак. На выезде из города глянули на руки — а они у меня и так мозолистые, я ж автомеханик, а когда готовишь на костре — вообще черные. Начали задавать вопросы, но отпустили. 26 марта это было.
Вывезли нас в Мелекино, где для евреев сняли пансионат. А через пару дней за нами приехала машина из Крыма — раввин Севастополя в этом участвовал, координатор из Москвы, многие люди. Я больше пяти лет знаю нашего раввина, когда он помогал нас вывозить, то оставался на связи даже в шабат.
Однажды пошли посмотреть дом тещи — тоже полностью сгорел, ворота открыты, расстроились… На обратной дороге увидели расстрелянную машину волонтеров — грузопассажирский Mercedes Vito — мужчина сидел, женщина, а сзади старушка и, возможно, ее внук. Трупы. Все гражданские. Сзади медикаменты, зубная паста, физраствор в ящиках…
Русские танки стояли на Кирова, по пути несколько раз проверили паспорта. Домой зашли, я прилег, и тут же вбегает жена: «К нам ломятся через забор — зовут тебя». Выхожу. «Ты — Вадим, автомеханик? За тобой рав Мендл Коэн машину прислал. Другой не будет». А я следил за домом брата, его собаками, рыбками, кота кормил, хозяйку которого спас брат с семьей. И как все это бросить?
Они говорят, пять минут на сборы, если сейчас не уедешь, ДНР-овцы будут закрывать город, тебя могут призвать в их армию. Мол, все серьезно. Еще одним катализатором стало то, что за пару дней до этого русские расположились в школе прямо напротив нашего дома — танками повалили забор, и начали прямо со школьного двора вести огонь.
Минометы, БМД — это было очень громко, и я волновался за сына, чтобы у него нервная система не пошатнулась. В общем, пока жена собиралась, побежал к дому брата и попросил соседей кормить собак. На выезде из города глянули на руки — а они у меня и так мозолистые, я ж автомеханик, а когда готовишь на костре — вообще черные. Начали задавать вопросы, но отпустили. 26 марта это было.
Вывезли нас в Мелекино, где для евреев сняли пансионат. А через пару дней за нами приехала машина из Крыма — раввин Севастополя в этом участвовал, координатор из Москвы, многие люди. Я больше пяти лет знаю нашего раввина, когда он помогал нас вывозить, то оставался на связи даже в шабат.
Когда гуляли с ребенком в Николаевке, узнав, что мы из Мариуполя, одна женщина говорит, на колени могу перед вами встать.
Блокпосты (их было больше 50) проходили очень медленно, на каждом надо было остановиться, выйти, показать плечи, колени, шею. Где-то брали отпечатки пальцев, снимали в анфас и профиль, допрашивали, и в результате выдавали клочок бумажки с печатью.
ФСБ-шник полночи допрашивал маму в больнице
Границу с Крымом переходили пешком, нас встретил улыбчивый парень, и целых три минуты все было очень мило. Потом я заполнил какую-то анкету, и военный отвел меня в отстойник, где уже сидели человек 200. Задавали вопросы наводящего характера: как вы думаете, почем это произошло, кто за этим стоит и т.п. Заставили удалить все фото разрушенных домов, техники.
Если неправильно отвечаешь, начинают допрашивать более жестко. Телефон мой куда-то отнесли, а потом говорят: все, проблемка. И отвели меня в комнату ФСБ. Простоял там два часа, потом вызвали, говорят, мы все о тебе знаем, давай, до свидания. А будешь рассказывать, что легко отделался, пожалеешь. Как мне потом объяснили, допрос начинается еще до самого допроса — они по камерам следят за твоим поведением.
После ФСБ отвели меня в следственный отдел, задали два каких-то вопроса «на отвали», и отпустили. Мы с женой перетянули свои шмотки через границу, а там нас ждал другой человек, чтобы отвезти в гостиницу. В этом отеле в Николаевке провели несколько дней, увиделись с родственниками, с родителями, маму проведал.
Как родственники восприняли? Пропаганда работает, они за Путина — их пугали, что если бы не Россия, то Украина бомбила бы их сейчас до последнего. Не все такие, конечно. Когда гуляли с ребенком в Николаевке, узнав, что мы из Мариуполя, одна женщина говорит, на колени могу перед вами встать. Подруга моей жены в Крыму очень нас поддерживала, и плакала, что так все случилось. Мы отделяем русскую власть от народа, хотя это и сложно.
Решили маму перевозить в Севастополь, но в Джанкое сказали, мол, пусть примет статус беженца, иначе не выпишем, и непонятно на каком основании ее бесплатно лечили. Но врач позвонил в Минздрав, и вопрос решился. Не получился шантаж. Ведь когда берешь статус беженца, у тебя забирают украинские документы, и некоторое время ты не можешь выехать из РФ.
Как бы то ни было, вечером маму привезли в приемное отделение больницы Севастополя, продержали там несколько часов, а потом забыли покормить — почти 40 часов не ела. Кроме того, в час ночи пришел ФСБ-шник и до начала четвертого утра ее допрашивал. И в итоге заставил подписать бумагу, что ее ранили неонацисты, а не российская армия.
Все прошлое лечение отменили, и назначили совсем другое, от которого она чуть не загнулась.
ФСБ-шник полночи допрашивал маму в больнице
Границу с Крымом переходили пешком, нас встретил улыбчивый парень, и целых три минуты все было очень мило. Потом я заполнил какую-то анкету, и военный отвел меня в отстойник, где уже сидели человек 200. Задавали вопросы наводящего характера: как вы думаете, почем это произошло, кто за этим стоит и т.п. Заставили удалить все фото разрушенных домов, техники.
Если неправильно отвечаешь, начинают допрашивать более жестко. Телефон мой куда-то отнесли, а потом говорят: все, проблемка. И отвели меня в комнату ФСБ. Простоял там два часа, потом вызвали, говорят, мы все о тебе знаем, давай, до свидания. А будешь рассказывать, что легко отделался, пожалеешь. Как мне потом объяснили, допрос начинается еще до самого допроса — они по камерам следят за твоим поведением.
После ФСБ отвели меня в следственный отдел, задали два каких-то вопроса «на отвали», и отпустили. Мы с женой перетянули свои шмотки через границу, а там нас ждал другой человек, чтобы отвезти в гостиницу. В этом отеле в Николаевке провели несколько дней, увиделись с родственниками, с родителями, маму проведал.
Как родственники восприняли? Пропаганда работает, они за Путина — их пугали, что если бы не Россия, то Украина бомбила бы их сейчас до последнего. Не все такие, конечно. Когда гуляли с ребенком в Николаевке, узнав, что мы из Мариуполя, одна женщина говорит, на колени могу перед вами встать. Подруга моей жены в Крыму очень нас поддерживала, и плакала, что так все случилось. Мы отделяем русскую власть от народа, хотя это и сложно.
Решили маму перевозить в Севастополь, но в Джанкое сказали, мол, пусть примет статус беженца, иначе не выпишем, и непонятно на каком основании ее бесплатно лечили. Но врач позвонил в Минздрав, и вопрос решился. Не получился шантаж. Ведь когда берешь статус беженца, у тебя забирают украинские документы, и некоторое время ты не можешь выехать из РФ.
Как бы то ни было, вечером маму привезли в приемное отделение больницы Севастополя, продержали там несколько часов, а потом забыли покормить — почти 40 часов не ела. Кроме того, в час ночи пришел ФСБ-шник и до начала четвертого утра ее допрашивал. И в итоге заставил подписать бумагу, что ее ранили неонацисты, а не российская армия.
Все прошлое лечение отменили, и назначили совсем другое, от которого она чуть не загнулась.
Есть теория, что убивая человека, ты откатываешься на уровне души в растительное состояние. Разговаривая с русскими солдатами, которые «провожали» меня за паспортом, я понимал, что они заблудились. И нельзя становиться человеком, который их убьет
Израиль встретил красиво
Было ясно, что надо выбираться. Сначала предполагалось, что самолет на Израиль будет из Сочи, там должна была собраться группа евреев из Мариуполя — примерно 115 человек. Потом изменили точку вылета на Минеральные Воды, маму и еще одну лежачую старушку доставили туда на скорой помощи, а мы на автобусе добрались. Когда приехали — рейс отменили. Маму снова определили в больницу, остальных поселили в гостиницу. А на следующую ночь дали вылет — маму на скорой привезли к самолету и просто положили на сиденье. Был еще 19-летний парень, раненный осколком в шею, у него отняло руку и ногу, и мужчина с осколочным ранением в ногу, ему в Израиле должны делать операцию.
Из Минеральных Вод мы вылетели в Казахстан, там дозаправились, и отправились в Тбилиси. Целое турне. Все вышли, а маму не выносят — продержали еще часа четыре в самолете. Пока она на борту, то территориально еще в Казахстане, а вышла — и государство несет ответственность за такого человека. Не знаю уж, через кого решали, в итоге вывезли маму. Но рейс из Тбилиси в Израиль перенесли, и начались споры, как ее грузить в самолет. Уперлась чешская авиакомпания, у которой Израиль арендовал самолет. Командир корабля отказался сажать такого человека на борт без сопровождения медика. Перед самой дверью ее развернули, и они с папой остались в Грузии. Никакие уговоры не помогли.
Опять звонит мама — я перезвоню…
В пятницу 15 апреля мы, наконец, прилетели, Израиль встретил красиво, быстро распределили по автобусам и развезли по гостиницам.
Когда я помогал ВСУ, технику чинил, бензин давал, мне предлагали оружие дать, экипировку. Но …есть теория, что убивая человека, ты откатываешься на уровне души в растительное состояние. Разговаривая с русскими солдатами, которые «провожали» меня за паспортом, я понимал, что они заблудились. И нельзя становиться человеком, который их убьет.
Хотя, признаюсь, иногда очень хочется это сделать. Ведь из-за них приходится устраивать жизнь на новом месте, поскольку все мои труды обнулили. А родителям по 60 лет, и им еще сложнее приспосабливаться в новой стране.
Было ясно, что надо выбираться. Сначала предполагалось, что самолет на Израиль будет из Сочи, там должна была собраться группа евреев из Мариуполя — примерно 115 человек. Потом изменили точку вылета на Минеральные Воды, маму и еще одну лежачую старушку доставили туда на скорой помощи, а мы на автобусе добрались. Когда приехали — рейс отменили. Маму снова определили в больницу, остальных поселили в гостиницу. А на следующую ночь дали вылет — маму на скорой привезли к самолету и просто положили на сиденье. Был еще 19-летний парень, раненный осколком в шею, у него отняло руку и ногу, и мужчина с осколочным ранением в ногу, ему в Израиле должны делать операцию.
Из Минеральных Вод мы вылетели в Казахстан, там дозаправились, и отправились в Тбилиси. Целое турне. Все вышли, а маму не выносят — продержали еще часа четыре в самолете. Пока она на борту, то территориально еще в Казахстане, а вышла — и государство несет ответственность за такого человека. Не знаю уж, через кого решали, в итоге вывезли маму. Но рейс из Тбилиси в Израиль перенесли, и начались споры, как ее грузить в самолет. Уперлась чешская авиакомпания, у которой Израиль арендовал самолет. Командир корабля отказался сажать такого человека на борт без сопровождения медика. Перед самой дверью ее развернули, и они с папой остались в Грузии. Никакие уговоры не помогли.
Опять звонит мама — я перезвоню…
В пятницу 15 апреля мы, наконец, прилетели, Израиль встретил красиво, быстро распределили по автобусам и развезли по гостиницам.
Когда я помогал ВСУ, технику чинил, бензин давал, мне предлагали оружие дать, экипировку. Но …есть теория, что убивая человека, ты откатываешься на уровне души в растительное состояние. Разговаривая с русскими солдатами, которые «провожали» меня за паспортом, я понимал, что они заблудились. И нельзя становиться человеком, который их убьет.
Хотя, признаюсь, иногда очень хочется это сделать. Ведь из-за них приходится устраивать жизнь на новом месте, поскольку все мои труды обнулили. А родителям по 60 лет, и им еще сложнее приспосабливаться в новой стране.
Свидетельство записано 18 апреля 2022