Олег. Примерно в 5.15 утра 24-го февраля я услышал взрывы и выглянул в окно — не знал, что надо встать раньше (улыбается). У жены спазмировало всю спину, я попытался ее успокоить, хотя и сам был не в форме.

Виктория. Той ночью я в наушниках смотрела какие-то видео. Живем мы на Салтовке, 7 этаж. И вдруг, между домами начинается детонация, а в небе появляется зарево. Никогда такого не видела, но понимаю, что происходит нечто ужасное, спрашиваю мужа: «Обстрел?». Он вскакивает, выходит на балкон и говорит: «Да». И меня сковывает спазм — наверное, надо куда-то бежать, прятаться… Все до последнего не верили, что в наше время можно бомбить города — и тут это происходит на твоих глазах. Шизофрения.

Мы со многими общались в подвале, одно скажу: не слышала ни одного пророссийского высказывания вроде «пусть уже скорее зайдут, и станет легче». Ни одного. Хотя на Салтовке раньше многие смотрели в сторону России.

С другой стороны, уже здесь, в Черновцах, я встречала беженцев из Киева, которые уехали бы в Россию, будь такая возможность. Никто не отменял животный страх, в России ведь не стреляют и бомбы не падают.

Олег. А по-моему настроения не изменились. Просто россияне по глупости начали бомбить свой потенциальный электорат. Тонкость игры ушла, если раньше речь шла о рациональных действиях — дорогостоящих медиа-кампаниях и т.п., то сегодня это в прошлом… На той стороне возобладала тупость.

Возможно, пару дней кто-то и ждал русских танков, но вскоре они кричали громче всех «Слава Украине!». Хотя некоторые верили, что их обстреливает ВСУ — им так удобнее. Знакомые бизнесмены, торговавшие с Россией, разорвали все связи. На второй день прямо из подвала выложили в Инстаграм обращение к родственникам и экс-друзьям, мол, короля делает свита, то есть вы. И делить россиян на Путина и всех остальных, мы не будем.

Виктория. На Салтовке сирен не было, но мы приспособились. В нашем подъезде жили две молодых семьи — по трое деток у каждой — они из Луганска и Макеевки. Однажды уже убежали, а сейчас их тоже самое настигло второй раз. И они нас научили реагировать — стреляют отсюда, потом ждите ответку, когда самолет заходит на первый круг, то бомбы не бросает и т.п.

Лифты уже отключили, и с 85-летней мамой невозможно по нескольку раз в день спускаться в убежище. А дома оставаться опасно, я видела, как вылетают стекла.

Эти ребята провели свет, какие-то матрасы принесли, умывальник, туалет обустроили. И мы с каждым разом все больше времени стали проводить в подвале. Просидели там десять суток, а последние четыре дня практически не выходили.

Почему вообще уехали? Один день был очень страшный, когда 531-й район разбомбили — все снесли, поликлинику детскую, жилые дома. А потом 607-й микрорайон, а мы в подвале — не могу передать эти ощущения. Одна за другой бомбы — кассетные или как они там называются, дети начали безумно орать. Длилось это очень долго, а только закончилось — сразу обрушился большой ниагарский водопад из стекол. И наступило затишье — как в военных фильмах — бой прошел, и только дым черный оседает… Мы вышли — на всех 12-ти этажах нет ни одного окна. Просто фонтаном осыпались.

Прилетело в первый подъезд, третий, в одной квартире убило женщину, потом ее мужа ребята из теробороны эвакуировали. Попало в автостоянку, сосед, оказавшийся на улице, забежал за машину, — ее сплющило, все загорелось, а он осколок в спину получил. В пятиэтажке рядом балкон разнесло.

Это стало последней каплей. Мы переехали в центр, но там тоже бомбили, нервы уже не выдерживали. Трое суток пытались эвакуироваться — такси не приезжали, потом узнали, что формируются автобусы из синагоги.

Олег. Сначала добрались до Днепра, где нас приютили в ешиве — очень хорошо приняли. Потом двинулись в сторону Западной Украины, где можно собрать мысли в пучок и решить, что делать дальше.
А вот, ранение (улыбаясь, показывает на ногу, — ред.). Когда сошли с одного автобуса недалеко от границы и ждали другого, нас приняли то ли за контрабандистов, то ли за перебежчиков, и положили в землю лицом. Я стал возмущаться, бил по пистолету, в общем, чтобы не умничал, выстрелили резиновой пулей.

В итоге, оказались в Черновцах, где, благодаря активисту еврейской общины Михаилу Крайсу, нашли приют в здании дворца Садагорского цадика (через этот комплекс прошли более тысячи вынужденных переселенцев, — ред.).

В Харькове, когда бегали в подвал и из подвала, оставили с тещей ценные бумаги — часть из них пропала, ну да что уж теперь…

Из России активы сейчас тоже не вытащишь — все это подкосило и так пошатнувшийся бизнес. Недвижимость, которой мы занимались, сейчас ничего не стоит — все инвестиции ушли в песок.

Будем как-то выживать, в конце концов, есть диплом массажиста, просто я этим никогда не зарабатывал. Не пропадем, но это большая беда — из-за одного идиота.