24-го я проснулась в пять утра и, услышав глухие удары, подумала, что сосед начал работать по металлу или что-то в этом роде. Разбудила и собрала в садик детей (у меня их пятеро, но двое уже взрослых), и только потом увидела СМС от родителей, мол, в связи со сложившейся ситуацией мы остаемся дома. Сижу и гадаю, что за «сложившаяся ситуация». А сообщения идут и идут.

Раввин убеждал не уезжать

Позвонила тете, которую мы вывозили из Луганска в 2014-м: «Тома, что случилось? Послушай-ка, что это за звуки». И вынесла телефон на балкон. Она мне сразу сказала: это бомбят Харьков (мы живем близко к трассе на Харьков). Так я и узнала о начале войны. Собственно, подобные звуки сопровождали нас до самого дня эвакуации.

За пару недель до событий эвакуировали всех представителей Министерства образования Израиля, но все восприняли это просто как меру предосторожности. Война всегда начинается внезапно, и люди до последнего не хотят в нее верить… Более того, наш раввин убеждал не уезжать, мол, все будет в порядке, оставайтесь.

Возникли бытовые проблемы — как, например, обеспечить детей продуктами (уже начался дефицит), тем более, у нас кошерная кухня. В первые дни мы либо лихорадочно листали новости, либо обсуждали возможные критические ситуации: отключение электричества, тепла и т.п. О будущем не думали, хватало забот в настоящем. К тому же, нарушился привычный образ жизни. Всегда считала себя человеком стрессоустойчивым, но в предпоследнюю ночь дома пережила самую настоящую паническую атаку.

Нам повезло, поскольку мы живем в частном секторе, и на цокольном этаже было оборудовано убежище. Спускались туда с первого же дня, поскольку сразу начались обстрелы, с которыми ПВО, слава богу, справлялось.

Выехать пытались неоднократно

Выехать пытались неоднократно. В первый раз нас подвезли к самому эвакуационному поезду. Все, как в фильмах о войне — вокзал запружен людьми, давка неимоверная, солдаты закидывают в вагоны женщин и детей… Вместе с нами на перроне стояла еврейская семья из Харькова, который тогда уже сильно обстреливали. Я зашла в купе и кричу маме этого семейства — идите сюда, им же эти места нужнее.

Когда состав практически тронулся, мы из него вышли. Во-первых, наш папа остался на перроне, не захотев занять место какого-то старика. Объяснил, что у нас есть свет, вода и все необходимое, так неужели он будет расталкивать локтями людей, чтобы пролезть в этот поезд.

Кроме того, в вагоне нельзя было даже сесть — люди стояли вплотную друг к другу. Окна закрыты, жалюзи тоже — светомаскировка, добраться до туалета невозможно. Маленькие дети просто не выдержали бы — младшей дочке два года, а есть еще четырехлетняя. Поэтому мой 15-летний сын просто вытянул нас из этого поезда. Как вышли — не знаю, ни одной пуговицы на одежде не осталось. Кричала солдатам — не закрывайте дверь, мы выходим, и они нас в какой-то момент вытащили на улицу. Это была наша первая попытка — в самом начале марта. Потом думали выехать на машине, но отбросили эту идею, когда начали простреливать трассы.

Затем решили остаться, но планы менялись трижды в день. Каждый раз распаковывали вещи, а потом снова собирали. Одни подруги умоляли экстренно выезжать, с другой стороны, жена главы Федерации еврейских общин Украины — Сара Стамблер — оставалась в городе.

Вдруг она позвонила: «Меир (муж) говорит, что надо уезжать». И предложила записать на эвакуационный автобус. Выезд планировался в шабат, был получен псак дин раввина, с собой брали свечи, халы и вино.

Первый раз спокойно заснула в эвакуационном автобусе

В пятницу рано утром приехали к автобусу, но какие-то люди, которых не было в списке, заняли наши места. И мы решили их не выгонять. Не нам решать, кому это место нужнее. Есть высшая справедливость, если Всевышний не позволит уехать — наше место здесь. Простояли несколько часов на улице, дети промерзли до костей, и снова вернулись домой. И в этот момент звонит Шоши Вебер из нашей общины: «Михаль, ты до сих пор в Днепре?! Я тебе даю автобус — контакты будут только у тебя. При условии, что ты посадишь в него людей, которые не смогли уехать сегодня».

Я обзвонила всех, в субботу в 11 утра мы загрузились и простояли до вечера — ждали полицейское сопровождение. Люди злились, я сама была готова ехать без эскорта, и лишь потом поняла, что без сопровождения мы добирались бы дня четыре. Стояли стокилометровые пробки, но благодаря полиции мы объезжали все КПП по встречной полосе. Так, практически без остановок доехали до Молдовы, где «Джойнт» организовал отдельный коридор — границу перешли буквально за 20 минут.

В автобусе ни одного свободного места, маленькие дети, мой сын вообще спал на полу, но чем дальше мы были от дома, тем спокойнее мне становилось. Первый раз я спокойно заснула именно в этом автобусе. Потом был румынский аэропорт, из которого 7 марта мы по приглашению друзей улетели в Вену. Изначально планировали просто отдышаться, но увидели, что здесь прекрасная еврейская инфраструктура — для нас это крайне важно. Кроме того, в Вене множество детей из Украины, для которых открыли группу в детском саду, но… не нашли воспитателя. Поэтому через день после приезда я вышла на работу.

До последних событий были почти уверены, что вернемся, но после зверств в Буче и Ирпене понимаем, что имея под боком такого соседа, возвращаться в Украину опасно. Вообще, война научила нас не планировать больше, чем на день вперед.

Я понимаю, что в Вене мы нужны, пока тут остаются украинские дети. Не будет их, не будет и работы для нас. Но, с другой стороны, можно найти себя в другой сфере.