Войны этой я не ожидала и всем говорила, что ее не будет. У меня есть родственники в России, я окончила Ленинградский финансово-экономический институт…

Никогда не думала, что это возможно в наше время, но Чернигов стали бомбить как-то сразу и с первого дня начались обстрелы. Обустроила в ванной место, чтобы сидеть там во время тревоги и не спускаться в подвал — это не бомбоубежище, там тоже небезопасно.

Увидев над собой самолет, упала лицом в грязь

Дом мой недалеко от телевышки — по нашему району крепко били, стекла на балконе вылетели. И это еще ничего, рядом 16-й квартал пострадал гораздо сильнее, один дом вообще не пригоден для жилья, детский садик полуразрушен, и в близлежащих домах окна выбило. Район Рокоссовского почти полностью снесен с лица земли. А в вышку нашу, кстати, не попали.

Ночью практически не спала, ходила как зомби. А 3 марта выносила мусор и думаю, зайду в магазин — у меня 4 марта день рождения, надо что-то купить и кого-то угостить. Но кого — никто ведь в гости не ходит. А в подвале убитые горем соседи сидят, и решила — приду отмечать день рождения в подвал. Купила продукты, а оставались уже только дорогие — типа красной рыбы, но взяла, что было. Выхожу из магазина, а тут тревога. Ну, не здесь же пережидать. Иду мимо забора горбольницы, слышу — гул, подняла голову — буквально надо мной самолет. Представляете? Низко-низко. Я вжалась в забор, а рядом небольшое дерево — стою и думаю, правильно ли под деревом стоять, вспоминаю, чему нас учили.

Потом вижу, самолет отворачивает в другую сторону, и решила — до дома недалеко, добегу как-нибудь. Шагов десять сделала и слышу взрыв — интуиция сработала, и я с асфальта метнулась на клумбу у горздравотдела. И упала на живот лицом в грязь. Хорошо хоть не на асфальт…

Лежу и соображаю — жива аль нет, вернется ли самолет и будет ли еще бомбить. Потом приподняла голову — никогда не испытывала такого страха. Смотрю, из аптеки выходят люди и показывают на огромный столб дыма. Я поднялась, стала собирать пожитки, гадаю, куда попали — в пункт переливания крови, в больницу ЦЛК, или в дом моей приятельницы. Потом узнала, что в 16-этажку — 47 человек погибли.

Пошла домой, у крыльца стоят соседи с первого этажа, у женщины просто истерика — муж ей успокоительные дает — не помогает. Они шли из другого магазина, над ними тоже пролетел этот самолет, и они так же упали.

Тут сирена гудит, я говорю, давайте хоть в подвал спустимся. Сама живу на четвертом этаже — не было сил подниматься. В подвале уже много народа и все подавленные, а тут мы заходим грязные, землю отряхиваем… Нет, думаю, надо отмечать день рождения, поднимать дух.

Успела взять смену одежды и фото бабушки 1916 года

На следующий день встала в 6 утра, пока тревогу не объявили, сделала бутерброды, сварила компот из сухофруктов, коробку конфет нашла, коньяк и вино — сложила все это, накрыла большим вышитым украинским рушником, прихожу в подвал: поздравьте меня, будем сейчас отмечать. У нас там стоял невысокий козел — во время ремонта из квартиры в квартиру его таскали. Накрыла его рушником и стала выкладывать свои бутерброды. Все как-то повеселели, вроде и нет войны, а бутерброды такие классные. И какая-то появилась надежда, что все изменится к лучшему.

Но страх, поселившийся в душе, когда я в грязи лежала, остался, и когда 10 марта позвонили из «Джойнта» и сказали, мол, будем вывозить сотрудников Хеседа и членов общины — решила уезжать. Стали составлять списки, дозвониться не можем, связи нет, а идти под обстрелами страшно — передавали из уст в уста.

Из синагоги людей добавили — в общем, вышло 165 человек. Автобусы от Хеседа отходить должны. Многие пришли с животными — как же оставить, почти член семьи, я тоже с кошкой была. Смотрю, человек 300 — не меньше. Многих в списках не было, но люди рванули, в том числе не имеющие никакого отношения к общине, и быстро заняли все места, Ну, не драться же с ними… А подопечные Хеседа стоят. Это была первая массовая эвакуация из Чернигова — выбраться уже было почти нереально, город оказался практически в кольце.

Вещей сказали брать по минимуму — маленький чемоданчик, максимум клетку с животным, которую будете держать на руках. Потому что каждый большой чемодан — минус один человек. Поэтому выехали из Чернигова практически без вещей. Я успела бросить смену одежды, старые фото бабушки 1916 года — должна же сохраниться память о родословной.

Водители говорят, если сейчас не тронемся — не выедем вообще, нас конвой ждет. Горько смотреть на тех, кто остался, просто ужас.

Ехали до Киева какими-то окрестными селами — шесть часов. Потом оказалось, что нам очень повезло — быстро добрались.

Приехали, а там иллюминация — мы даже не поняли, словно из войны вернулись в мирное время. Привезли в синагогу Бродского, накормили, а потом поселили в гостиницу — рассчитана на 80 человек, а было 200 — люди и в проходах лежали, и на ступенях сидели.

Но хоть не на улице, можно помыться, утром накормили в синагоге, рассадили по автобусам — тут уже стояли ребята с автоматами, и все шли по списку.

Только через месяц в Израиле начала спать по ночам

Днем мы выехали, ночь простояли на границе, очень тяжело старикам было, но все понимали, что спасаемся — не до жиру. В шесть утра приехали в Кишинев, накормили нас, распределили — кто в Израиль, кто в Европу.

Молдаване очень тепло отнеслись, правда, водитель как-то раз оборонил, мол, что вы с Россией ссоритесь — вы же одинаковые. Это вам так кажется, говорю.

Разместили на турбазе, нормальные условия. Но очень долго ждали приезда консула. Хотя говорят, это недолго — чуть больше недели.

В Израиле тепло встретили — беженцев очень много, и то, что такая маленькая страна приняла столько людей — уму непостижимо. И что меня поразило — огромное количество волонтеров, люди постоянно несли одежду, обувь, детские игрушки, спрашивали, что нам нужно.

Рядом с нами замечательный поселок Шломи — там свой народный театр, пригласили нас на спектакль — прислали автобус, оставили места. Местные стоя смотрели, а мы все сидели. А на Песах нас разобрали кибуцы.
Сейчас живу в отеле «Горен» — это недалеко от Нагарии. Первое время вообще боялась заснуть, потому что кошмары снились. Сидела как зомби. Думаю, сейчас усну, и опять буду во сне кричать. Страшное снилось — какие-то русские в немецкой форме, которые убивают и от которых ты убегаешь. Я только через месяц в Израиле начала спать, и то громко сказано — часа три за ночь — уже хорошо.

Даже дачные поселки бомбили, а то, что сделали с черниговским кладбищем — просто ужасно. 27-го — годовщина смерти бабушки — я понимала, что кладбище разрушено, позвонила родственникам и говорю, вы хоть посмотрите, уцелел ли памятник. А они не могут туда пойти — кладбище заминировано. Там уничтожили церковь московского патриархата и рядом с ней — могилы афганцев. Три тысячи памятников разрушено — не только с живыми воюют, но и с мертвыми. В админ корпус больницы тоже попали, хотя там русских военнопленных лечили.

Немец пожалел, а русские убили

Есть жертвы и в еврейской общине. Среди клиентов нашего Хеседа был Виктор Петрович Бычек — мама его была еврейкой, ее прятали в селах в годы войны, а дети, в том числе и 6-летний Витя, жили у бабушки-украинки. А рядом жил немец-майор, понимавший, что эти бегающие дети — евреи. Не выдал. Закончилась война — и Витя, и его брат Володя остались живы.

А сейчас Виктор Петрович попал с женой под обстрел — жена успела лечь на землю, а он погиб… Немец пожалел, а русские убили. Накануне Дня Холокоста Бычек давал интервью на местном ТВ, а потом у нас был митинг на братской могиле расстрелянных евреев, и он пришел с сыном — все выступали, а он говорит — больше не могу, хватит. Необыкновенно светлый, добрый и порядочный был человек.

У меня в Санкт-Петербурге троюродная сестра живет — очень умная женщина. А тут ей звонит родная сестра из Иерусалима и говорит: Чернигов бомбят, и Ира в любой момент может погибнуть. А она ей знаете, что отвечает? Ну, так пусть ко мне приезжает. Самолеты-то летают… Настолько люди настолько далеки от происходящего.
А еще что меня поразило. Есть в Чернигове одна родственница, а в Москве сын ее живет — бывший военный, подполковник. И за все время ни разу не позвонил, не узнал, как мама, жива или нет.

Живущий в России троюродный брат еще до войны рассказывал мне об ужасных бандеровцах. Ни разу не позвонил после 24-го. Представляете, как все ужасно. Люди не понимают, что происходит, кто кого убивает.

У нас необыкновенно красивый город, замечательный мэр, все свои силы положивший на его защиту. Я всем говорю — нет в Украине города, где путинскую Россию ненавидели бы больше, чем в Чернигове. Независимо от национальной принадлежности.

У многих изменилось отношение, а как может быть иначе, если тебя бомбят? Русские пришли убивать людей, которые ничего плохого им не сделали. А у нас же город многонациональный — и белорусы, и армяне, и грузины, и цыгане здесь живут. Знаю, что белорусская община в Чернигове симпатизировала Лукашенко. И как им под бомбежками? Это же с белорусской территории прилетало. Таким же любимым остался Лукашенко?

Есть русские, уезжавшие вовсе не в Россию, а в Европу или на Западную Украину. Как-то в голову никому не могло прийти, что надо спасаться в России.