Папе было семь, когда в 1941-м он вместе с мамой (меня назвали в ее честь) уезжал в эвакуацию на Урал. Спустя 80 лет ему пришлось об этом вспомнить — как жилось под бомбами, как сидели в подвале, собирали документы в тревожный чемоданчик.

До сих пор ощущение, что смотрю фильм

О начале войны узнала от сына — тот позвонил в пять утра 24 февраля. Они с невесткой жили у телевышки, обстрелянной в первые же часы. Спросонья ничего не поняла. Несмотря на все предупреждения, нельзя было представить, что Россия решится бомбить жилые кварталы мирного города, а над головами будут проноситься крылатые ракеты, запущенные со стороны Белгорода. Но это случилось, и при очередном налете ты оказываешься на полу.

Когда на третий день войны на площади Свободы прогремел очень сильный взрыв, нас просто подбросило. О поведении русских в Сирии мы знали, но они ровно так же поступили и с русскоязычным Харьковом. До сих пор ощущение, что читаю книгу или смотрю фильм — это защитная реакция психики, поскольку все происходящее просто не укладывается в голове.

Лев Вульфович Тумаркин: одну мою знакомую, жившую у АТС, за полчаса до попадания ракеты увел из дома сын. Всю ее квартиру разнесло. А дом напротив, где жила другая знакомая, вообще рухнул.

Бронислава Громова: в свое время у нас было множество знакомых в России. Сразу после начала войны созвонились с родственниками из Казани и услышали, мол, вы 8 лет бомбили Донецк, получайте ответку. Хотя на Донбассе уже давно замороженный конфликт — в прошлом году там погибли восемь человек, меньше, чем сейчас каждый час…
Я выросла в СССР и понимаю тотальное воздействие пропаганды, но в эпоху Интернета подобная слепота просто поражает. Собственно, разрыв произошел еще в 2014 году — тогда после криков «Крым наш» мы со многими прекратили общение. И все же авианалеты на спальные районы в XXI веке почти в центре Европы до сих пор не укладываются в голове.

Папа был готов сыграть в русскую рулетку

Мне с детства рассказывали про войну — маму тоже в 3-летнем возрасте увезли, я на этих рассказах выросла. И на историях о том, как берегли каждую корочку хлеба. А сегодня это повторяется — впору прийти в отчаяние.

Всегда думала, что я смелая, но когда с совершенно жутким свистом пролетает крылатая ракета — все внутри сжимается. И понимаешь, что, если сейчас свалишься, то никому больше не поможешь, поэтому нужно все бросить и бежать.

Накануне я спросила папу, хочет ли он остаться. Он ответил, что достаточно пожил, и готов сыграть в русскую рулетку. Но мой брат и его дети звонили из Германии и уговаривали — спасите дедушку. Сын записал нас в еврейском культурном центре «Бейт Дан» на эвакуационный автобус — и на следующее утро сразу после окончания комендантского часа мы вышли из дома с легкими рюкзаками и тележкой. Вызвать такси было невозможно, до вокзала шли полтора часа, папа со скандинавскими палками… К счастью, выпал снег, и на город опустился туман — при такой погоде обычно не бомбили.

Ехали караваном микроавтобусов, нигде не останавливаясь на ночлег, иногда по встречной полосе. Путь до Львова занял почти двое суток. Спасибо, что так — многие беженцы впритирку стояли в электричках. По дороге наши водители остановились в своем родном селе и принесли из дома несколько ящиков с едой — там была и картошка, и яйца, и хлеб, которого мы неделю не видели. И колодезной воды дали, очень вкусной.

Когда нам все это притащили, я разрыдалась. И вспомнила, как в 2014 году мы собирали теплые вещи и еду для беженцев из Донецка и Луганска, а я плела маскировочные сетки. Лишь тогда осознала, что теперь мы сами беженцы, и принимаем помощь от других людей. Эта снедь очень выручила, поскольку магазинчики при автозаправках по дороге были опустошены — беженцы все скупили, осталось лишь мороженое.

Потом была дорога на Польшу, семь часов ожидания на пограничном переходе. До Германии добрались 8 марта вечером. В Касселе еще несколько дней вздрагивала от любого резкого звука, а это всего лишь кто-то хлопнул дверью.

До войны мы очень хотели повидать моего внучатого племянника, родившегося здесь во время пандемии. А еще я давно фантазировала, как будем жить в одной квартире всей большой семьей — так и произошло. Так что все, о чем мечталось, исполнилось, но в этот «пакет» не входили бомбардировки моего родного Харькова.


* Многим в Украине (и не только) известен Генри Лайон Олди — псевдоним творческого дуэта харьковских писателей Дмитрия Громова и Олега Ладыженского. В свое время содружество было признано «лучшим фантастом Европы», всего же соавторы удостоились двух десятков различных премий, в том числе, российских.