24-го проснулась в четыре утра от двух мощных взрывов недалеко от дома. И поняла, что началась война, хотя сложно было в это поверить. Сложила в рюкзак документы, деньги, взяла 14-летнего сына, кота, и ушла на работу. Несколько часов было относительно тихо, но в 8.15 снова начались обстрелы, и больше уже не прекращались.

Работали и жили в больнице, спали на стульях

Все помнили 2014-й год — надеялись, что через неделю-другую война прекратится. Но переговоры окончились ничем, а второго марта отключили Интернет, электричество, газ, воду… Иногда кому-то удавалось поймать Сеть, и появлялась надежда — будут следующие переговоры, еще одни. Но бои становились все ближе и интенсивнее — уже по домам прилетало, и гражданских много поступало с осколочными ранениями. И мы перестали ждать чуда, да и выбраться из города стало нереально — на всех дорогах стреляли. Поэтому продолжали работать в больнице, там и спали на стульях — в коридоре административного корпуса. Некоторые с родственниками пришли, считая, что в больнице безопаснее.

А потом рядом упала авиабомба, выбило все стекла, осколками посекло стоявшую машину, которая взорвалась. Так был развеян миф о «безопасности», и пришлось спуститься в подвал. Еще ездили амбулансы, использовавшиеся для эвакуации части людей.

28 февраля к нам пришли с жалобой на сильный запах газа. Стали искать источник и обнаружили в здании ближайшей аптеки перебитую осколками газовую трубу. После чего наши больничные сантехники нашли вентиль и вручную его закрутили.

Правда, таких домов в городе было множество, поэтому газ вскоре перекрыли. Воды тоже не хватало, но ее сливали из батарей и использовали для технических нужд. Недалеко от нас была пожарная станция — оттуда тоже иногда привозили. Через несколько дней по этой станции стали вести прицельный огонь, и, в конце концов, раздолбали.

Электричества не было, но генератор обеспечивал операционный блок. Генератор этот мы обложили мешками с песком, от него можно было зарядить телефон. Сеть пропала, поэтому использовали смартфоны в качестве фонариков. Хотя не очень злоупотребляли — все окна на улицу, а там сильно стреляли…

Нас с первых дней стали убивать

Как питались? Утром кипятила чайник, засыпала в глубокую тарелку гречку, заливала кипятком, закрывала второй тарелкой и заматывала одеялом. Через пару часов гречка была готова — и варить не надо. Да, не очень вкусно, однообразно, но что делать. Помню, сидим мы в подвале, и я говорю мечтательно: все бы отдала сейчас за бутылку колы. И в тот же день нам волонтеры кока-колу привезли — я фото сделала, сын сидит довольный, как слон.

Холодно было так, что аж ноги выкручивало, пришлось взять одеяла из отделений, многие заболели. Жались один к другому, так теплее, в зимней одежде спали, шапках… Более 30 врачей так жили, медсестры, санитарки, и из других больниц медики оставались — те, кто до своей работы не смог добраться. Все разошлись по отделениям и работали.
Плюс сантехники, электрики, волонтеры, которые просто хотели помочь. Лифты не работали, раненых в приемном отделении быстро сортировали, делали небольшие операции, а дальше их надо было вручную поднимать либо в основную операционную, либо в отделение.

С первого же дня гражданских среди раненных было намного больше, чем военных — примерно пять к одному. Людям ведь приходилось выходить из дома — родственников искали, еду добывали, выехать пытались… В основном, с минно-осколочными ранениями поступали, с первых же дней — много детей.

Есть известное видео из Мариуполя, на котором наш врач-анестезиолог по фамилии Билаш откачивает маленькую девочку. Эта семья — родители и дочка 3,5 лет — решила эвакуироваться. Попали под обстрел, их привезли в нашу больницу, пытались спасти, но они умерли в приемном отделении…

Не секрет, что Мариуполь довольно пророссийский город, и если бы в мирных условиях прошел референдум, не исключаю, что многие проголосовали бы за присоединение к России. Но нас с первых дней стали убивать. Просто подъезжали на танках и расстреливали — горели дома, люди с осколками на улицах лежали, очень много убитых. Возможности связаться с внешним миром нет, лекарства закончились…

Мобилизованные из ДНР и ЛНР бросались на врачей с автоматами

Примерно 12-13 марта к нам ворвались русские, начали искать солдат ВСУ, говорили, что пришли нас освобождать. Мы спрашиваем: «А от кого?» Они в ответ: «Вы ничего не понимаете, вас терроризируют».
То есть, это мы не понимаем? У нас была работа, семьи, жилье. А вы — «освободители» — нас убиваете, разрушаете дома. Зачем? «У нас задание», — отвечали русские.

Мы наивно полагали, что больницы не тронут, это нейтральная территория, здесь помогают всем. Так им и говорили, мол, вам же тоже своих раненых придется где-то лечить.

Но вскоре подъехал российский танк и расстрелял больницу. У нас три отделения — приемное, два этажа хирургии, и лор. И танк открыл огонь — обвалились перекрытия, чудом выжила часть пациентов, но в результате обстрела там ни то, что окон, стен не осталось. Тяжелые больные (это же нейрохирургия) оказались практически на улице. Сами русские размещались в административном корпусе, его, разумеется, не тронули, а штаб их был на станции переливания крови.

На смену регулярным войскам РФ пришли мобилизованные в ДНР и ЛНР. Именно они и «охраняли» больницу. Пьянствовали, сразу выломали все двери, разграбили все, что смогли, бросались на врачей с автоматами, мол, попытаетесь уйти из больницы — расстреляем. Потом оказалось, что они не только разграбили все, но открыли наш пищеблок, и, чтобы завоевать симпатии населения, начали раздавать продукты.

А дальше они пошли по домам и подвалам, где прятались люди, сказали, что грядет зачистка, поиск шпионов, солдат ВСУ, и отправили всех в больницу. И к нам со всего района стали прибывать люди — с детьми, животными, вещами. ДНР-овцы распорядились всех их разместить и кормить. Мы возмутились: чем?! Вы же сами раздали все запасы. Мы даже о пациентах не можем должным образом позаботиться.

Они, правда, потом привезли полевую кухню, и два раза в день кормили людей, которых согнали из подвалов.

По словам их старшего, к 20-му марта им поставили задачу полностью захватить Мариуполь. А потом, говорит, все наладится, приедет новая администрация, вам быстренько построят новые дома и компенсацию еще дадут.

Министр здравоохранения ДНР приглашал остаться «у них» работать
19 марта над больницей подняли российский флаг, но интенсивность обстрелов не снизилась, то есть, к обозначенной дате город они не взяли. Только рассказывали, мол, ваш «Азов» прикрывается людьми, но это они в больнице с оружием и гранатометами сидели, а не «азовцы». А рядом пациенты лежат, врачи работают.

В Мариуполе есть больница №3, где был роддом, который разбомбили, и к нам привезли всех этих раненных рожениц с детьми — больше некуда.
В один из дней мы обнаружили, что на крыше ловится Сеть. Это опасно — могли снять снайперы, но был шанс до кого-то дозвониться. И мы стали ходить на 7 и 8 этажи, звонить знакомым, искать новости в Интернете, узнали, что в Facebook есть номера волонтеров.

Примерно 20 марта приехали какие-то крупные российские чиновники, так и сказали, мы из Москвы. Депутаты набежали, советники главы ДНР, их помощники и т.п. Потом прибыл министр здравоохранения ДНР едва ли не со своим шефом — главой «республики». Начали благодарить за то, что сохранили больницу, приглашали остаться «у них» работать, зарплату нормальную предлагали и т.д. Мы отказались, но сказали, что не бросим больницу, пока не пришлют новую команду медиков. На том и сошлись, солдаты уже не грозились, что всех нас расстреляют.

Замена должна была прибыть в субботу, 23 марта. На тот же день мы договорились с волонтерами. Нас с сыном довезли до Володарского, там прямо на улице переночевали, тушенку дали, макароны… А на следующий день автобусы двинулись в сторону Запорожья.

По пути прошли десятка полтора блокпостов ДНР — всех мужчин выводили из салона, проверяли татуировки, мозоли, телефоны. Сказали удалить все фото со сценами разрушений, ранеными, все чаты с «крамольной» перепиской и т.п. Обычно путь до Запорожья занимает 3-4 часа, мы провели в дороге больше 30.

Ехали в никуда, лишь бы отсюда подальше. В мой дом попало, разошлись панели, балкон оторвало, в квартире тоже все всмятку. И в дом родителей прилетело, он горел.

Ребенка в Израиль отправили, а бабушку в Россию

Еще зимой мы думали о программе НААЛЕ (завершение среднего образования в Израиле), сын смотрел материалы, видеоролики, а выехав на большую землю, узнали из чата «Сохнута» о программе Кдам НААЛЕ для подростков, которым не исполнилось 16 лет. Сели на эвакуационный поезд до Львова — в нашем купе ехали 12 человек и кошка. Вообще, в каждом купе было по 2-3 животных, и мы их по очереди приносили детям и взрослым погладить и потискать — это очень сильная психотерапия.

Потом отправились в Будапешт на консульскую проверку — там начались свои проблемы. Консул потребовал выписку из свидетельства о рождении мужа, которую можно получить в ЗАГСе только на территории Украины. В общем, оставила сына с друзьями и вернулась в Украину за этой выпиской. Знаете, что мне в ЗАГСе Ужгорода сказали: «А зачем вам выписка, если есть оригинал, и он главнее?». Другими словами, потратила последние деньги на дорогу ради странного документа. Если честно, выглядело как издевательство, особенно когда тебе так тяжело морально и физически. Но, слава богу, все не зря, Саша прошел на программу, ждёт рейса!

Так что ребенка в Израиль отправили, а бабушку в Россию, у нас родственники в Москве и Подмосковье. Хотя, с началом войны общаться с ними я не могу. Вопросы типа «А как у вас дела?» кажутся, мягко говоря, неуместными. Однажды сказали, мол, ничего, бабушка же войну пережила, и дедушка пережил, не волнуйтесь, все будет хорошо. И что на это ответить? Что бабушка пережила войну с фашистами, а вы сейчас ведете себя как фашисты по отношению к нам?

Вместо послесловия. Три месяца спустя

Я осела во Львове, нашла относительно недорогое жилье, преподаю английский дистанционно. В момент кризисов организм мобилизуется, а спустя несколько месяцев начинает сбоить. Болячки вылезают, с почками проблемы, холод дал о себе знать.

Не хочу уезжать из Украины, ведь в Мариуполе остались родители — иногда через волонтеров удается передать им лекарства, вещи какие-то. До смешного доходит— спички хотела отправить, а они у нас все с флагом Украины на коробке… Понять, что там сейчас происходит, сложно — оставшиеся уверяют, что все хорошо. Конкретный пример. В квартиру знакомых, сидевших в подвале, прилетело и выжгло все — документы, деньги, абсолютно все вещи. И они остались жить в подвале. На работу их не берут, поскольку нет документов, гуманитарную помощь не дают по той же причине. Но на все предложения выехать на большую землю отвечают отказом — у нас, мол, все нормально. В подвале, зимой. И таких много.

Для нас это чудовищно — детские спектакли на гигантском кладбище

Моим родителям за 80, им страшно трогаться с места, кроме того, их квартиру обчистят сразу после отъезда. В доме выбиты все окна, но новая власть вставила только те, которые выходят на улицу. Квартира родителей «смотрит» во двор — у них тоже все разнесло, балкон оторвало, но восстанавливать никто не спешит, с улицы же не видно.

А многие радуются — театр нам ремонтируют и т.п. Для нас это чудовищно — детские спектакли на гигантском кладбище, а для них радость. Дети в школу пошли, на уроках (российского) патриотического воспитания сидят — вот и думаешь, как нам потом с этим жить? Мы не выгоним этих людей в Россию и не скажем России забрать их с собой, но становится страшновато…

Но возвращение — это и экономический вопрос. Если у беженцев нет денег на аренду жилья в Большой Украине, а условия в Европе — знаю это по рассказам, иногда крайне тяжелые, люди возвращаются даже в Мариуполь.

Сейчас выясняется, что многие погибли. Друзья родителей, например. Мама пошла их проведать, поднялась на четвертый этаж и увидела, что снаряд попал прямо в квартиру. Там они и сгорели. Не вытащить их, ни похоронить не было возможности.

У сына есть одноклассник, папу которого убило снарядом в квартире. Ребенок с мамой выжили, мальчика потом эвакуировали, он участвовал во встрече с Зеленским — был сюжет по ТВ.

Есть приятели из соседнего микрорайона, у них дочка 17-ти лет. Там главу семьи тоже убило. Многие просто не выходят связь — мы в чатах ищем друг друга, но не все отзываются. Не факт, что их нет в живых, но надежды все меньше.

Саша учится в Израиле, живет в молодежной деревне под Нетанией, спортом увлекся. Администрации большое спасибо — детьми занимаются, их развлекают, отвлекают, стараясь «перебить» негативный опыт войны и эвакуации.

Московских родственников я заблокировала — что они мне могут сказать? Как все у нас будет хорошо? Не будет. А я им что могу пожелать? Чтобы их мужей призвали на войну? Зачем портить друг другу нервы.